Из памяті о войне

Из памяті о войне
22:21

Наша публикация вызывала отзывы участников войны. До редакции пришел Олександер Панасович Яровой, родом из донецкой области (Старобешивского района) 1921 года рождения. Он принес две публикации Юрия Коваленко - о Сталинграде и о форсировании Днепра. Кроме того, Александр Панасович показал «Документ» от 22.05.1944 года - приказ комиссара внутренних дел Берии и зам. комиссара обороны Жукова - приказ о выселении всех украинцев, которые были под оккупацией, в отдаленные края СССР. (Документу не перепечатываем, потому что он уже не раз публиковался в газетах.)
- Вы верите, что это аутентичный документ?

- Верю. Мы, украинцы на фронте, чувствовали это. «Украинцы - предатели» - тогда можно было услышать и от офицеров, и от рядовых. Пьянь, те просто кричали.

- Но что это за приказ, когда он не был выполнен?

- Сам Хрущов сознался в 1956 г., что украинцы не были выселены, потому что их слишком много.

- Тогда зачем писать приказ о выселении «всех»? Ведь избирательно вывозили целыми семьями к Сибири сразу после «освобождения» - сотни тысяч?..

- Очевидно, такая была установка Кремля.

- Вы это сами почувствовали?

- Я служил в авиации на Ленинградском фронте, потом на И Украинскому. Там сексотывбоялися - молчали. Но уже в Вене мой коллега, сержант Ыван Огнев, смелее заговорил после тоста Сталина «за великий русский народ», тогда распоясались - и обижали открыто:

- Все хохлы предатели.

- Но мы же с тобой разве же не вместе воюєм.?

- Но хохлы предатели.

- Тогда ты черносотенец, - говорю ему. Тогда он мне кулаком в зубы. Тогда я его кулаком в зубы. Повоевали. Тогда нас вызывали в политотдел.

В конечном итоге, - говорит Александр Панасович, - об антиукраинских установках Кремля есть в дневниках О.П. Довженко. А что касается Жукова, то я вам принес рассказы Коваленко о нем.
С теми воспоминаниями о войне как-то странно. Ежегодно участники войны до 9 мая рассказывали школьникам о своих приключениях. А Юрий Коваленко молчал. Всю войну с 16 годов пройшов - и замолчал. Правда, бард Булат Окуджава, тоже доброволец, тоже молчал.

Сын ветерана Андрей Юриевич Коваленко объясняет:
- Отец был архитектором. Он все время был занят своими проєктами и воевал уже на другом фронте, потому что и ому не давали ход, - объясняет.

- Но Юрий Коваленко, - то не просто участник. Залезть по канализационной трубе в Сталинграде в штаб и взять в плен фельдмаршала Паулюса - то мировая сенсация. А он молчит!
- Ну в конце войны его же могли расстрелять за то, что не выполнил приказа разбомбить бурятский дацан. Его разжаловали, он и молчал.

Следовательно, Юрий Николаевич Коваленко уже в 2005 г. дал интервью, которое было напечатано в «Информбюлетени» под названием «Как Иван Коваленко «дал по соплям» наркому Жукову». Перепечатала это «Украинская газета» за 18.05.2006.

Название таково, что серьезно к ней не отнесешься, а ошибка уже в первом слове: Юрий назван Иваном. А о том сама газетная публикация заслуживает и внимания, и благодарности особенной.
На поверхность винисено такую страницу истории, которая заслуживает быть в хрестоматиях! Чувствуется, что факты и діялоги полностью достоверные - из тех, которые врезаются в память на всю жизнь. А крепкая была председатель у непьющего капитана Коваленко!

Кстати, это имя еще из тогдашних военных газетных сообщений запомнил себе наш славный ветеран и литературы, и войны, Анатолий Андреевич Димаров, родом из Полтавщини, в 1922 году рождения. Он тоже был тогда в Сталинграде. А затем.

(Письмо от А. А. Димарова читайте в следующем числе нашей газеты.)
РАССКАЗЫ ЮРИЯ КОВАЛЕНКО

«Помню, брали мы Паулюса... За ним наши долго охотились, а он, осознавая всю безнадежность своего положения, пытаясь спасти свой штаб, обращался лично к Гитлеру. Просил, чтобы тот позволил вывезти самолетом немецких спеціялістів... Гитлер не позволил. Я на то время был командиром роты военной разведки. У меня в подчинении было 200 человек. Узнали мы, где тот штаб есть. Располагался он в подвальном помешении центрального универмага в Сталинграде... пробирались как могли, чтобы не улицами, потому что снайперы били почти из каждого окна. Потом решили пройти к штабу канализационными ходами. Решили так: лучше сохранить жизнь, хотя и брести по именно никуда в дерьме, потому что, думаю, правду кто-то сказал: «Не тот герой, который лег, а тот, который выкрутился и победил...». Я был первым из советских офицеров, который вошел в комнату штаба и увидел гитлеровского генерала-фельдмаршала, барона, фон Фридриха Паулюса... Я так фотографически зафиксировал: освещенные коридоры, лампочки везде горят... Видно, аккумуляторы, так как везде было темно... Большая такая комната, посередине большой стол... И он стоит: высокий, стройный, лет так немного за пятьдесят... Он глянул на нас - и все, наверное, понял... Со мной были два солдата. Он молча розстібнув ремень и отдал мне. Я отвернул тулупа, одел ремень на себя. Вот интересно... Мне было всего восемнадцать лет. Я был капитаном тогда... После того я просил Ватутина и Еременко, чтобы этот ремень Паулюса оставили мне, но не оставили... «Слишком много чести для тебя», - сказали...

Вот так то... Помню тогда в одной из московских газет: то ли в «Правде», «Известиях» или «Красной звезде» была статья под заглавием «Они пленили Паулюса». Были еще четыре фотографии. Мы все в полушубках так себе стоим... К сожалению, не сохранилась у меня и газета. Представили нас тогда всех четырех к званию Героя Советского Союза... Но как именно то награждение происходило, я запомнил на всю свою жизнь...
КАК Я ГЕРОЕМ СОЮЗА НЕ СТАЛ

Прилетает маршал Жуков, заместитель Верховного главнокомандующего, потому что Сталин же сам был... Немало было с ним свите. Нас всех представили. Приятно, что там говорить. А все наши: «А как, а что, скажи...» Ну что, нам всем по восемнадцать, уму же того было... Мальчишеский ум, ентузіязм, телячий оптимизм. Вот на таком телячьем ентузіязмі мы и выиграли войну!

Приглашают нас к маршалу Жукова... Побрились мы, поодевали ордена свои, медали, у кого которые были... Правда, мы с ними и ходили, потому что куда же их деть?

Генералов на том приеме в Жукова было мужчина из двадцать... От лампасов краснее. Сплошной блеск орденов и лампасов... Маршал Жуков такого небольшого роста, первый на помосте, квадратна такая голова, лысина, кое-где волоссячко... Дальше стоят полковники, а тогда уже и мы...

- Коваленко! Хохол, значит!

- Нэт, товарищ маршал, - говорю!

- А кто же?

- Украинец!

- Ну, украинец, хохол: какая разница?

(Это уже дословно, потому что запомнил я этот діялог с маршалом на всю жизнь).

- Большая!

- Интересно, а какая же, ты мнет скажи!

- Я по национальности украинец, а хохол - оскорбительно!

- А чем же я тебя оскорбил?

- А это не только для меня оскорбительно, а для всех украинцев оскорбительное слово.

- Какое же это оскорбление! Если я русский Жуков, так мнет десять раз говори, что Жуков русский, ты русский... Чего же мнет обижаться?

- Товарищ маршал Советского Союза, если я вам десять раз скажу, что вы русский, вы не обидитесь. Но если я вам один раз скажу, что вы кацап, вы, ей-богу, обидитесь!

- О! Так ты, оказывается, националист?

(Тогда я впервые в жизни услышал слово «националист». До этого времени я понятия не имел, что оно такое).

- Какой националист! Вы меня спросили - я вам ответил!

Слышу, тишина, молчанка среди генералов - муха пролетит... Застигли все, поняли, что ситуация заострилась. Я также почувствовал тревогу... На то время мое общее сознание было не высоко. Я не понял тогда всю глубину этого діялогу, этой перепалки... Все молчат, а Жуков крякнул, вернулся к тумбочке, взял два стакана. Генералы молча смотрят. Жуков достает и бутылку коньяка... И гранчак обычный. Налив больше половины и ко мне:

- На, выпей!

- Товарищ, маршал Советского Союза, я не пью...

Я таки, действительно, не пил. Тогда давали по сто граммов водку всем ежедневно... Вот старшина шел, нос канистру двадцатилитровую и всем делил... Давали еще сахар-рафинад, а офицерам - пачку папирос «Биломорканал» или «Труд», были и такие... Солдатам давали махорку. Я свои папиросы и сто граммов менял на рафинад... А любителях поменяться было много.

- Ну не пью я, - говорю.

-Ну как же это ты не пьешь? Герой мнет называется! Герой... Что, комфронт (это к Еременко) вот это такой герой и не пьет?

- Ну не пью, что же здесь такого!

Покряхтел, отошел... А тишина такова...
Генералы как в рот воды понабирали. Молчат... Жуков налив опять:

- Ну, давай, украинец! Защитник украинского народа... с кацапом-русским, давай выпьем! За нее родимую, за победу! За победу, давай!?

Ну раз так - я залповый. И вы знаете, как-то не пошло оно мне. Все-таки не пил, а здесь сразу 150 граммов коньяка... Оно меня отопило, и все назад... Тот коньяк через рот, через нос, через глаза, через уши. И все на него. Можете себе представить, что то было... А я смотрю на Жукова... Золотая звездочка, орден Ленина... все в коньяке и солдатской каше, а один комочек каши прямо на Ленина... Так мне аж немного смешно стало... А Жуков:

- Да ты что! Соплями измазал, да еще и весел? Увести его!

Вот комфронт, нужны нам ли такие герой? Да ладно, я фронтовой, а если при награждении вот так и его (Сталина) вот так соплями измажет... Меня что, я - солдат. Герой... Хватит из него и «боевика»!
А «боевик» - это орден «Боевого красного знамени». Это наивысший боевой орден. Так меня из героев и вычеркнули...
«ВОИНСКАЯ ХРАБРОСТЬ НА ВОЙНЕ, А МУЖЕСТВО - НА КОВРЕ»

Стою в коридоре под стеной после всего... Закончился прием, начали выходить генералы. Посматривают все на меня искоса, боятся и подходить. Кое-кто интересуется, что оно, мол, за фрукт такой... Подходит ко мне Рокосовский (он вместе с Ватутиним был на Курской дуге). Седой, высокий такой, до двух метров, красивого собой мужчины... Потому что Ватутин, Жуков, Хрущов такие себе были kleine klipse - немецким языком: маленькие бутузы.
- Ну, капитан, молодец! Дай руку! Молодец! Ты герой!

- Да разве герой? Ведь, действительно, такого человека соплями обмазал?

- Ты дурак! Разве ты его соплями обмазал? Ты эму по соплям дал! Ты действительно герой, мужественный человек. Есть понятие «храбрость», а есть понятие «мужество». Это разные вещи, капитан! Храбрость воинская проявляется на войне, а мужество - на ковре. На коврах, в кабинетах. Таким будь, капитан, всю жизнь! Я немного старше тебя, видал многое... Видал таких генералов, увешанных боевыми орденами, а на ковре им мужества как раз не хватало... Это генералам, в храбрости которых сомнений не было... Но учти, капитан, ты себя нажил опасного врага.

- Так из ничего?

- Я Жукова знаю, еще по Монголии, вон тогда был в меня в подчинении это очень злопамятный и мстительный человек. Я тебя советую не попадаться эму больше на глаза.